КИТАЙСКАЯ ХОХЛАТАЯ СОБАКА ИЛИ КАК СКУНС ВЫВЕЛ НОВУЮ ПОРОДУ.
Сегодня я расскажу тебе о голых собаках. Да, да ты не ослышался, у них на теле совсем нет шерсти и кожа тонкая, нежная, гладкая, похожая на замшу. Их происхождение овеяно мифами и легендами. В Мексике и Китае до сих пор спорят, где впервые появилась такая собака. Но я расскажу тебе самую правдивую историю.
А началось всё в части света, объединяющей два континента - Северную и Южную Амери- ки, в стране тропической природы под названием Мексика, где и жил наш герой. Жил, не тужил – охотился, вычёсывал колючки из шерсти, мирно посапывал по ночам, и ничто в его жизни не предвещало резких изменений в судьбе. Надо сказать, что пёсик был на редкость любопытным и везде спешил сунуть свой носик, а праздное любопытство до добра не до- водит.
Однажды утром наш герой, прогуливаясь в поисках приключений, наткнулся на углубление в земле, из которого раздавалось сладкое похрапывание. Собака принюхалась, пытаясь заглянуть внутрь, но лезть в чужую нору было слишком опасно, и она решила подождать неподалёку, пока хозяин логова не проголодается и не отправится на охоту. Так пёс терпе- ливо просидел весь день.
В сумерках из норы показался странный зверь с густым грубым мехом и длинным пушис- тым хвостом. Важно вышагивая на коротких лапах с изогнутыми когтями, не спеша, не об- ращая внимания на собаку, которая, забыв осторожность, уставилась на зверя во все глаза, он прошествовал мимо. Больше всего нашего четвероногого героя поразила окраска зве- ря: по тёмному меху шли широкие белые полосы, начинающиеся на голове и идущие вдоль хребта к хвосту, который вперемешку был покрыт чёрными и белыми волосами. «Хм, - по- думал пёс, - в природе, где нас кругом подстерегают различные опасности, иметь такую яркую вызывающую окраску по крайней мере неразумно, ведь она привлекает внимание и может навлечь неприятности на ее владельца». Поэтому добрый пёс решил познакомиться с глупеньким зверем и предупредить его, но, как только он приблизился к нему, тот затопал ногами, заклацал зубами, затем поднял крючком свой роскошный хвост, всем своим ви- дом демонстрируя отнюдь не дружелюбные намерения. Пёс опешил, но любопытство было сильнее, он сделал ещё шаг, пытаясь подойти поближе, и вытянул вперед свою нюхалку. Внезапно полосатик быстро развернулся к псу тылом, распушился, поднапрягся, и из-под вздёрнутого трубой хвоста вылетела струя жёлтой маслянистой жидкости, которая словно таран ударила нашему пёсику прямо в нос. «У-у-у»,- взвыл собачонок и упал на землю. Ты, конечно, подумал, что это струя сбила его с ног? И не ошибся, однако есть маленькое но: мощь удара была заключена не в силе, а в…запахе. Гадкий, тошнотворный дух наполнил чувствительный носик собачки, проникая и наполняя каждую его клеточку. Запах тухлых яиц и даже зловоние самого большого цветка планеты раффлезии, пахнущего, как испорчен- ное мясо, не могут сравниться с «химическим оружием», каковым в совершенстве владеет скунс. Да, да именно так зовут эту «вонючку», который, обладая таким мощным «аромат- ным» средством, может позволить себе безбоязненно разгуливать в ярком контрастном наряде.
Но наш герой узнал об этом слишком поздно, его пушистая шубка была насквозь пропитана самым отвратительным запахом на свете…. Потянулись кошмарные дни, собачка никак не могла избавиться от этой проблемы. Она барахталась в реке, валялась в дорожной пыли, купалась в утренней росе, до дрожи мокла под дождём, но все её старания были напрасны. Запах стойко держался на длинной шерсти.
От отчаяния и безысходности пёс совсем потерял голову; пытаясь избавиться от ненавист- ного запаха, он помчался, не разбирая дороги. Продираясь сквозь заросли причудливых кустарников, юкк, агав, похожих на канделябры, шипастые столбики кактусов, которыми была богата страна, он не замечал, что на их веточках и колючках оставались клочки его чудной шерсти. Так он бежал, бежал и добрался до синего великого океана. Перед ним раскинулся морс- кой порт, где у причала стояли рыболовецкие суда. И тут собачку посетила замечательная идея. Наш измученный пёс решил пробраться на шхуну и от души вываляться в рыбных запасах, которые хранятся в её трюмах. Пожалуй, это был последний шанс перебить въед- ливый запах скунса.
Ночью, под покровом темноты, он, крадучись ступая по трапу, проник на ближайшее судно и спустился в трюм. Надо заметить, что зловоние, сопровождавшее собаку в течение пос- леднего времени, благополучно просочилось следом за нашим героем… Вскоре с корабля по перекинутым на землю швартовым канатам крысы, обитающие на шхуне, одна за другой стали покидать корабль, а это, как известно, не предвещает ничего хорошего. Но пёс не был морским волком, и старые матросские приметы ему были не знакомы. Не теряя вре- мени, он старательно вертелся на спинке, размахивая поднятыми кверху лапами; скользил бочком по скользкой рыбной чешуе; опускал голову и, вытянув вперед мордочку, смешно припадая на передние лапы, кувыркался и барахтался в трюме.
Много ли мало ли времени прошло, но от этих кульбитов и акробатических трюков у нашего пёсика закружилась голова, ему стало так плохо, что, пошатываясь и покачиваясь на разъ- езжающихся в разные стороны лапах, он вяло вскарабкался по трапу и оказался на верхней палубе. Его глазам открылась необъятная морская пучина, тошнота подступила к его горлу и… Да, да наш герой оказался поражён морской болезнью. Забыв про осторожность, он бро- сился к ближайшему борту… Отвратительный запах, усиленный рыбными отходами, зло- вонными испарениями, наполнил палубу шхуны; люди, не выдержав, зажимая носы, со слезящимися от смрада глазами спускали шлюпки на воду и спешно оставляли корабль. Вскоре наш бедняга остался совсем один (возможно, так и появились легенды о покинутых кораблях).
Небо над горизонтом угрожающе темнело, тяжёлые свинцовые тучи заволакивали небо. Подул ужасный встречный ветер, и налетел свирепый ураган, который гнул мачты и рвал паруса. Бешеные волны крутили и бросали судно, как щепочку, в результате неуправляе- мый корабль налетел на подводные рифы и разбился, а собачку выбросило за борт… …Доктор Цай, известный китайский целитель, как всегда, рано утром отправился на берег моря, где он собирал различные раковины, вынесенные на берег, доставал морские водо- росли, которые потом использовал для приготовления целебных отваров и пилюль. Не- ожиданно он заметил на песке небольшую бездыханную собачку, лекарь подбежал побли- же. «Бедный, бедный пёсик», – подумал целитель, глядя на маленькое тельце, на котором жалкими островками торчали пучки свалявшейся дурно пахнувшей шерсти, но сердечко неровно и тихонько стучало. Он бережно поднял собачку на руки и заспешил домой. Там он приготовил целебную мазь из цветочной пыльцы и сушёных корок апельсина, доба- вив в неё тайные, только ему известные компоненты. Лекарь аккуратно, старательно втёр её в измученное тельце. От нежных, мягких прикосновений его рук собачка пришла в себя, но сил двигаться у неё совсем не было. Цай покормил четвероного друга протёртыми ово- щами, и собачка уснула.
Много времени понадобилось целителю, чтобы побороть специфический запах и слабость собачки. В ход пошли и иглоукалывание, и траволечение, и массаж, и специальная дие- та. Врачевание шло успешно, пёсик поправлялся и хорошел на глазах. Он уже радостно махал хвостом, забавно морщил мордочку и, обнажая передние зубки, весело улыбался, приветствуя своего спасителя. И только одно обстоятельство смущало целителя. Дело в том, что остатки старой шерсти выпали, но новая шёрстка упорно не вырастала, и собака оставалась голенькой, что бы он не делал.
Однажды, оставшись дома один, пёсик, пробегая мимо зеркала, заметил свое отражение. Раньше он видел себя только в лужах. С зеркальной поверхности на него смотрела изящ- ная собачка с гладким голым телом с шерстью на голове, хвосте и лапах, очень похожая на миниатюрную лошадку. В это время в домик лекаря постучались, дверь приоткрылась, и на пороге показалась заплаканная девочка. - Что случилось? – озабоченно спросил у неё наш герой. - У меня разболелся животик. – Ответила девочка, тихонько заплакав, и опустилась на циновку. Пёсик соскочил с тумбочки, на которой сидел, приблизился к малышке, запрыгнул к ней на колени и прижался своим нежным тёпленьким тельцем к больному месту. Когда доктор Цай вернулся домой, он увидел девочку, которая спокойно спала, свернувшись маленьким калачиком, а рядом посапывала хохлатая собачка.
С тех пор пёсик стал незаменимым помощником доктора Цая. Он, как никто другой, мог развеселить больных и поднять им настроение, а необычный вид, задорный хохолок и доб- рый нрав никого не могли оставить равнодушным.
Вот так появилась китайская хохлатая собачка, а верить или нет, каждый решает для себя. Если тебе интересно, то читай следующую историю…
Скрип, скрип! Скрип, скрип! Ой, как холодно!! Кругом белым-бело. Льдины, торосы. Сле- пящее солнце, сверкающий снег. Куда это мы с тобой попали? Да это Арктика! Северная полярная область с низкими температурами, сильными ветрами, снежными бурями и ту- манами.
Здесь и жил быстроногий, грациозный, одетый в густую шубку Хаски. Ах, как он любил но- ситься наперегонки и валяться в снегу! Часто темпераментный пёс со своими друзьями устраивал настоящие забеги на скорость по хрустящему снежку. Здесь были: и внушитель- ный, величественный, похожий на волка, Маламут, и нежный компанейский снежно-белый Самоед, и уникальная выносливая гренландская Лайка. Так они бы и резвились, ни о чём не думая, но однажды старая Моржиха, которая отдыхала на ледяном пляже, остановила пробегавшего мимо Хаски. Старушка укоризненно покачала головой и сказала собачке: “Всё-то ты бегаешь, попусту лапки бьёшь, ни пользы от тебя никому нет, ни помощи”. Хаски обиженно протявкал: “А какая от меня помощь! Я же ничего не умею, только быстро бегать, да спать в снегу на морозе”. - Не хочешь, потому и не умеешь. Ты сильный, выносливый, проворный пёс. Мог бы и поч- тальоном работать. Я вот уже старая, дальние путешествия мне в тягость, а весточку сы- ночку на дальнюю льдину с удовольствием передала бы, да отвезти её некому. Я бы ему и посылочку отправила с рыбкой особой.
Собака притихла, это была настоящая работа. Можно было и помощь приносить, и зани- маться любимым бегом - ух, у него даже дух захватило. Заблестели Хаскины миндалевид- ные разноцветные глазки: один голубой, а другой карий. Забил по бокам от нетерпения пушистый хвост. - Бабушка Моржиха, бабушка Моржиха, а ещё кому-нибудь помощь нужна? - А ты побегай по берегу, да поспрашивай.
Принялся Хаски разнюхивать среди северных зверушек, узнавать, кому почтовые услуги могут понадобиться. К его удивлению писем оказалось столько, что они и в пасть пере- стали помещаться. А посылок набралось так много, что в пору было не заплечный мешок брать, а сани готовить - ещё бы, знакомые северные олени решили американским карибу ягеля (оленьего мха-лакомства) несколько мешков отправить. Приготовил Хаски нарты - длинные, узкие и очень низкие сани, предназначенные для того, чтобы стремится вперёд по непроходимым путям, - загрузил в них письма, посылки и еду для себя, чтобы в дороге можно было перекусить. Потянул, потянул, а сани ни с места - тяжёлые. Хаски даже завыл от огорчения. На его вой сбежались друзья. Увидели Хаски ря- дом с нагруженными санками, удивились, стали расспрашивать, что всё это значит. Тут пёс им и поведал про предложение матушки Моржихи. Загавкали псы, заволновались, носы наморщили, уши прижали, шерсть на загривке дыбом поднялась - рассердились, что Хаски к ним за подмогой не обратился. Стыдно стало псу, как он мог про северную крепкую друж- бу позабыть. Прижался к земле, по снегу хвостом бьёт, на спинку перевернулся - прощения просит.
Как ты думаешь, простили его собаки? Конечно, разве настоящие друзья могут долго сер- диться. Подумали они, подумали и решили вместе отправиться в поход. Всё хорошо, да только как разобраться, кому и как в санки впрягаться, каждый хочет вперёд встать, что- бы первым быть. Маламут наступает на пятки Самоеду, Хаски заглядывается на хорошень- кую Лаечку. Такая возня и толчея началась, что друзья даже покусывать друг друга начали. Хорошо, на помощь снова Моржиха пришла. Объяснила она собачкам, что вперёд надо ставить самого сильного, самого умного, самого уважаемого пса. Посовещались четве- ролапые и единогласно решили, что первым станет Хаски, потом дружелюбный Маламут, за ним красавчик Самоед, а последней ближе к нартам решили поставить девочку, нежную гренландскую Лаечку. И вот всё готово к старту. Собачки в нетерпении перебирали лапками и ждали только сиг- нала от вожака. “Ай-яй-яй-яяй!” - не то залаял, не то взвыл Хаски, и собаки понеслись. Мудрая, добрая старая Моржиха долго махала им вслед ластами и улыбалась.
Бегут собаки, а вокруг волшебное ослепительное белое безмолвие, величественная и су- ровая природа: заметённые снегом карликовые деревья, белые холмы, замёрзшие реки. Мороз - минус сорок, а им всё нипочем. Остановятся на ночлег, свернутся клубочком, прижмутся спинками - и хорошо, тепло, греют друг друга, убаюкивают. Много ли, мало ли времени прошло, а только псы все письма развезли, все посылки доставили. Все тяготы и невзгоды пути перенесли: и от назойливых хитрых песцов убежали, и белого медведя не испугались, и удачно все полыньи и торосы преодолели. И вот лежит им путь домой.
Бегут собачки, улыбаются; понравилось им пользу приносить, нашли они для себя работу по душе, торопятся к дому - бабушку Моржиху поблагодарить. Однако в Арктике каждый миг непредсказуем. Спящая тишина вдруг разорвалась снежной бурей, налетел шкваль- ный ветер, не щадит, на землю бросает, с ног сбивает; стемнело, на вытянутую лапу ничего не видно. Остановились собаки, сбились в кучу, прикрывают одна другую от пронизываю- щего до костей ветра. Так пурга бесновалась несколько дней, а когда всё стихло, увидели пёсики, что сильнейший снегопад замёл дорогу, ни следа не оставил. Не выдержала Лаеч- ка, от безысходности и отчаяния она подняла морду к небу и завыла жалобно, тоненько, пе- чально, остальные присоединились, поддержали эту тоскливую песню. А над их головами под эту мелодию танцевало, вспыхивая разноцветными огнями, северное сияние.
Только Хаски не пал духом, не годится вожаку поддаваться унынию. Он - надежда упряжки, ему не страшны ни холод, ни ветер, ни пурга, поэтому пёс под толстым слоем снега уве- ренно отыскал заметённую дорогу. Собачки полные энергии весело понеслись к дому, где все с нетерпением ждали своих почтальонов.
Вот так и появились первые собачьи упряжки. Потом они помогли людям добраться до Се- верного полюса Арктики, покорить суровейший Южный полюс Антарктиды, перевозили лекарства в труднодоступные районы, доставляли грузы. Да и сегодня на севере можно увидеть запряжённых в нарты собак и услышать призывный лай вожака упряжки: “АЙ-ЯЙ- ЯЙ-ЯЯЙ!” – Возглас, в котором слышится торжество сильного, счастливого, свободного создания, у которого в жизни есть настоящее дело, а это ой как важно, даже для собаки.
В давние, давние времена, когда ещё не была написана «Великая родословная», все со- баки были похожи друг на друга и носили невзрачную серую шкуру. Но затем Большой Пёс решил, что каждая порода должна иметь уникальную форму, по которой издалека можно будет узнать любую собаку.
Какая поднялась суматоха! Животные толкались, спорили, перелаивались, - короче гово- ря, чуть не перегрызлись. Каждый пёс хотел выглядеть необычно, ведь выбранную шкурку придется носить не снимая, и никто не хотел ошибиться.
Для участия в конкурсе пригласили лучших модельеров-заводчиков, и работа закипела. Далматины, которые любили бегать и играть в пятнашки - непременно хотели украсить свои белоснежные шкурки чёрными пятнышками. Упряжные собаки, отправляясь на край- ний север, заказывали тёплые пушистые шубы с густым ворсом. Доги разошлись во мне- нии: одни хотели строгие однотонные фраки, а других привлекали мраморные расцветки. Таксы не могли остановиться ни на одной из предложенных моделей, пришлось пополнить их гардероб сразу тремя платьями (с тех пор можно встретить гладкошёрстную, длинно- шёрстную и жесткошёрстную таксу). Ирландский сеттер выбрал себе одежду густого крас- ного цвета. Привередливые мексиканские собачки хотели остаться в нижнем белье, верх- няя одежда натирала им лапки. Колли дополнили свои сюртуки белоснежными манишками. Керри-блю-терьеры мечтали о голубоватом наряде, а ретриверы грезили о золотистом об- лачении. Да, модельерам пришлось изрядно потрудиться.
Когда все фасоны были подобраны, за дело взялся портной. День за днём собаки ходили на примерки, выстаивая огромную очередь; с них снимали мерки, чтобы подогнать каждую модель по размеру. И вот, когда все шкурки были готовы, выяснилось, что шарпей ни разу не появился в ателье. Он был профессиональный борец и не мог бездарно тратить время. Ему необходимо было постоянно тренироваться, чтобы поддерживать себя в спортивной форме. Вот и сейчас он находился на чемпионате по собачьим боям. Портной никогда не видел шарпея, однако ему удалось узнать, что это пёс-боец, который неоднократно выигрывал призовые розетки. - Хорошо, - подумал портной. - Это крупная и сильная собака. Не долго думая, он сшил для шарпея спортивный костюм на глаз и отправил его по адресу.
Когда чемпион облачился в присланный наряд, выяснилось, что шкура слишком велика и образует забавные складочки. Его гордость была ущемлена. Боясь насмешек и оскорбле- ний, он оставил арену и стал декоративной собакой.
С тех пор шарпей так и носит одежду не по размеру.
История эта произошла не за морями, не за океанами, а у нас, в Древней Руси. Одним из самых страстных увлечений той поры среди знати была соколиная охота. Тихая, благо- родная – ни криков, ни выстрелов, только стремительный полёт сокола и - добыча у него в когтях. Князья выезжали на охоту нарядные, с дружинниками и порой целыми неделями пропадали в лесах и полях. О ловчих птицах заботились специальные люди – сокольничие. Они кормили птиц, ухажи- вали за ними. Приручить хищную птицу, выдрессировать её ой как не просто. Главное - вы- держать, не сдаться - и наградой будет незабываемый бросок кречета, который с неба, сложив крылья, камнем падает к ногам или выныривает из листвы и устраивается на руке хозяина. “Сия потеха” утешала печальные княжеские сердца и наполняла их радостным весельем.
Далее и пойдет наш рассказ о семье княжеского сокольничего Трифона. Семья у него была большая, четыре дочки да сынок, хоть и младшенький, да главный мужичок в доме. У Три- фона в соколятне дел невпроворот, вот на Прошу и легла главная забота о доме. То дров для печки наколоть, то травы для коровы накосить, то надел земельный вспахать. Всё бы ничего, только однажды душным июльским вечером накануне дня Ивана-Купалы, увидел Прошенька, что сидит отец в углу чернее грозовой тучи, буйну голову повесил, ни ест, ни пьёт. - Тятенька, тятенька, что пригорюнился? Ай случилось чего? - Случилось, сынок, дело тайное да грязное. Пробрался гнусный тать в соколятню, пока меня не было, и выкрал всех птиц. Завтра князь-батюшка на охоту собирается, не сносить мне головы, что не уберег господских любимцев. Пропадете вы теперь,- глухо простонал отец. - Не кручинься, тятенька,- мальчонка его утешает, - целая ночь волшебная впереди, что- нибудь придумаем.
А Проша, даром что мал, а только смышлёный мальчишка был. Слышал он от стариков де- ревенских, что в эту ночь расцветает цветок папоротника, кто его найдёт да сорвёт, стано- вится провидцем, начинает понимать язык деревьев, зверей, птиц, а главное - открываются ему волшебные клады в земле. «Пойду-ка я сегодня в лес, разыщу цветок чудный, накопаю сокровищ, отдам князю и спасу тятеньку», - решил мальчик. Взял он заступ, лопату, сунул за пазуху краюху хлебца и решительно отправился в лес. Кругом костры горят, песни зву- чат – народ гуляет, праздник отмечает. Только Проше не до того, обошёл он веселящихся людей стороной и ступил в высокий тёмный лес. Идёт, факелом себе дорогу освещает, по сторонам внимательно смотрит, к папоротникам приглядывается, под веточки и листочки заглядывает. Тихо, темно в лесу, только сухие сучки под ногами трещат, да листва на вет- ру перешёптывается. Другой бы на месте Проши струсил и наутёк пустился, только нет у мальчика пути назад без цветущего папоротника и клада богатого.
Шёл, он шёл, всё больше в лес углублялся, да только не видно нигде цветка редкостного. Неожиданно Проша очутился на небольшой полянке, посмотрел вниз и замер: заметил, что остановился он в месте странном. Под ногами круг большой, внутри ни травинки, голая земля, а по краям грибы сидят. «Ой, это ж я в «ведьмин круг» попал», - подумал Прошенька, заныло у него сердечко. - «Те- перь будет меня нечистая сила по кругам водить, не найти мне клад, из лесу не выбрать- ся». Тут и правда, вспыхнул неожиданно ярко факел у него в руке и погас. Погрузилось всё вок- руг в непроглядный мрак. Только вскоре глаза мальчика привыкли к темноте, да и полная луна, которая к тому времени высоко взошла, осветила поляну бледным светом. Вдруг впереди среди стволов деревьев блеснул свет. Кинулся за ним Проша, а огонёк на месте не стоит, дальше его влечёт, вскоре заметил мальчик, что под ногами земля проседает, качается, понял, что попал на болото, а огонёк впереди маячит, зовёт за собой, манит. Так с кочки на кочку стал Проша потихоньку перебираться, внезапно впереди плеск раздался, и чей-то голосок истошно закричал. Подобрался Проша ближе, присмотрелся и видит: в болото провалился старичок древний, глаза у него без бровей и ресниц, как звезды горят, а в бороде и на голове волосы зелёные торчат. - Ба, да это ж леший! - подумал мальчик и начал с себя рубашку через голову стягивать, по древнему поверью, чтобы от лешего и его козней избавиться надо всю одежду наизнанку вывернуть и заново на себя надеть. - Помоги мне, Прошенька!- взмолился старичок, - нагни берёзку… - Ты меня погубить хотел, а теперь пощады просишь? - Удивился мальчик. - Я же тебе ниче- го плохого не сделал. - Работа у меня такая, - плаксивым голосом ответил леший,- кладоискателей, жадных до лёгкой наживы, на болото заманивать и бросать здесь на забаву водяному. Моё дело - лес охранять, растения беречь, зверей в обиду не давать. Говорит старичок, а сам уже по самую бороду в жидкую топь ушёл. Не выдержало мальчи- шечье сердце, не приучен он родителями за лихо злом платить, пригнул берёзку болотис- тую за ствол тоненький и вытащил лесного духа из трясины. Выбрались они на твердую почву, сидят, отдыхают, краюху чёрного хлебца жуют, беседуют. Поведал мальчонка про свою кручинушку, про тятеньку, которого страшная участь ждёт, да про сестриц с матуш- кой, которым придётся нищими по дорогам странствовать. - Не грусти, Проша. Дам я тебе колчан со стрелами волшебными. Ты перед охотой подойди к князю и попроси его дать разрешение стрелы те из лука выпустить, а там сам увидишь, что будет. На том и простились. Старичок-лесовичок в чаще остался, а Проша домой заторопился, светало уже.
Приспел он ко двору как раз вовремя. Тятенька перед князем стоит, ответ держит, тот во гневе уже и руку с мечом над головой отцовой занёс… - Князь-батюшка, не вели гневаться, вели слово молвить,- бросился к его ногам Проша.- Дозволь чудо явить, выпустить из лука стрелы волшебные, а потом и наказание верши. Удивился князь речам смелым, приказал принести лук. Натянул Проша тетиву что было силы и выпустил первую стрелу, взвилась она в небо…, а на землю опустилась собакой доселе невиданной. Грациозная, узкотелая, стремительная, величественная - одно слово волшебная.
А Проша выпускал стрелу за стрелой, и скоро перед ним стояла уже целая свора собак. Откуда не возьмись, из кустов выскочил заяц и помчался во весь дух, свора вихрем сор- валась с места и понеслась. Князь бросился за ними, да куда там, давно отстал, только шею тянет, вперед всматривается: «Догонят, не догонят?». От бега быстрого раскраснелся, кровь к лицу прилила, сердце то стучит, то замирает, азарт перехлестывает. Бегом соба- чьим любуется: «Ай да резвые, ай да борзые!!!» А заяц – летит, только «пятки» сверкают… Идёт спор: хитрость, ловкость, сноровка зайца против быстроты, сметливости и умения собак. И все это на глазах у светлейшего. Вот собаки догнали длинноухого, от щеки к щеке швыряют, одна сшибла зайца, вторая ухватила… «Взяли, взяли!»,- закричал князь не своим голосом. Нет, справился, выкрутился косой, выскочил, как пуля, из-под скучившихся собак и исчез в перелеске. В честном поединке повезло зайчишке, спас свою шкурку, унёс ноги. А князь приседает, по бокам себя руками похлопывает, слезу вытирает. Давно он на охоте не испытывал такой страсти, такой борьбы, такого азарта…
Так на смену соколиной забаве пришла знаменитая псовая охота. Проша с тех пор борзят- ником стал, его собаки слушались, понимали и любили. К ним потом и Афганка на ковре- самолёте прилетала, любовался её красотой Проша, да только сердце его навек русской борзой было отдано.
Вот какая история... Что ты головой качаешь, не веришь? А зря. Присмотрись к борзой повнимательнее. Морда, как наконечник - длинная, острая, уши всегда назад затянуты и плотно к шее прижаты. Не бежит – летит. Тело в струну вытянуто. Хвост – не хвост, а опере- ние. Не собака – стрела… В цель попадёт – не отпустит.
АМЕРИКАНСКИЙ СТАФФОРДШИРСКИЙ ТЕРЬЕР ИЛИ БОИ БЕЗ ПРАВИЛ
Сегодня я расскажу тебе историю породы, которая незаслуженно очернена в глазах людей. Итак…
Пёс лежал, постукивая хвостом по полу, и снисходительно смотрел на веселящихся щен- ков. Те, толкаясь, карабкались на спину матери, смешно переворачиваясь через голову, съезжали с её шкурки и барахтались около тёпленького живота. Давно ли он вот так же беззлобно мерился силой с Динго… Да, не повезло бедняге. Перед мысленным взглядом пса встал понурый, растерянный вид друга, который по не- доразумению был отправлен в далекую Австралию пасти овец. Макс (назовем так нашего героя) задумался, вспоминая, как всё началось в день провозглашения «Великой родос- ловной». Ему тогда несказанно повезло, он попал в английский спортивный собачий клуб, к великому тренеру мистеру Стаффорду.
Жизнь в школе была подчинена строжайшей дисциплине. На рассвете собак поднимали, и они направлялись на утреннюю разминку, пробегая не по одному десятку километров, невзирая на погодные условия. Затем непременные спарринги в спортивном зале. Потом вкусные питательные обеды. Кроме того, одним из основных уроков, которые преподавал своим спортсменам тренер Стаффорд, был Кодекс чести. - Не обижайте слабых, будьте честными в бою, постоянно развивайте свой интеллект, не рычите и не лайте без необходимости, всегда защищайте правое дело, - внушал тренер своим подопечным. - Мужество, сила, быстрота реакции, выдержка, хладнокровие и пре- данность – вот основные ваши качества, - не уставал повторять Стаффорд. Немало внимания уделялось в школе и отдыху подопечных. Они с удовольствием гоняли мяч, купались в пруду, бегали по пологим деревьям и даже наперегонки лазали через сет- чатый забор.
Но самой заветной мечтой каждого пса было желание достичь звания Чемпиона, для этого было необходимо победить в трёх схватках подряд в своей весовой категории, положить соперника на «лопатки» и отпраздновать заслуженную победу. Состязания проводились на специальном ринге – «пите». Перед началом боя собак мыли водой с молоком, затем их разводили по углам «ямы», и по команде судьи начинался бой. О! Эти незабываемые мгновения азарта, жажды победы, стремления быть лучшим. Макс с честью носил звание Чемпиона, он неоднократно выигрывал состязания и считался гор- достью школы. Казалось, что всё в жизни пса налажено, но… Однажды тренер вызвал собаку к себе - Понимаешь, Макс, - сказал Тренер, - ко мне обратились с далекого континента Америка с просьбой помочь им организовать школу Стаффорширдских терьеров. Я посчитал, что должен направить к ним нашего лучшего представителя, ты станешь первым Американ- ским стаффордширским терьером. Сопровождать тебя будет основатель новой школы, - и он указал на невзрачного человечка, стоящего у окна. Делать было нечего, пёс простился с товарищами и отправился за океан.
Невысокий, но коренастый мускулистый терьер сидел на палубе атлантического лайнера и, свесив голову за борт, сосредоточенно поглядывал на резвящихся в воде дельфинов. Новый хозяин, господин Хорор, с первого взгляда не внушал собаке особой привязаннос- ти. Худощавый, с длинными, сухими, как ветви старого дерева, руками, он производил впе- чатление жестокого и злобного человека. Маленькие глазки сверкали красноватыми ис- корками из-под кустистых тёмных бровей, казалось, что его колючий взгляд пронзает, как кинжал, и испепеляет внутри все добрые и весёлые чувства. Но пока он исправно кормил Макса. Кроме того, не позволяя терьеру засиживаться, человек каждый день заставлял его совершать пробежки по трапам, начиная от трюма и заканчивая верхней палубой. Макс по- играл мускулами и остался доволен своей физической формой. Пёс, поглядывая на свер- кавшие стальным блеском тела за бортом, вспоминал, как в юности, дурачась, поднимал с насиженных мест птиц, бегал с другом по следу заячьих петель, распутывая их витиеватый узор… Теперь, пожалуй, он не отказался бы побороться и с более крупным зверем… Побороться... Макс даже не представлял, как близко, неотвратимо и ненавистно скоро бу- дет ему это слово…
Наконец они добрались до места. Помимо вновь прибывшего терьера, у господина Хорора жили ещё несколько собак: бордосский дог, боксёр и белый крепыш со свиными глазками; вид у них был устрашающий, шкуры покрывали рубцы от страшных ран, разорванные уши придавали мордам свирепые выражения. Тяжелым взглядом они провожали отдохнувшего в пути, молодого ухоженного пса. Макс шёл спокойно, с достоинством, стараясь ни одним движением не показать той настороженности, которую вызывало у него это странное мес- то. Вокруг висел давящий запах ненависти, смешанной со страхом. «Какой же зверь мог нанести этим псам такие увечья?» - напряженно думал Макс. Ответ он нашел очень скоро. Оказывается, мистер Хорор забрал его из спортивной школы вовсе не для того, чтобы со- здать в Америке клуб стаффордширских терьеров. Он был членом Тёмного братства «Бои без правил». Тренер часто рассказывал своим воспитанникам об этой организации. «Для членов братства, - говорил он, - главное - не красота боя, не выявление сильнейшего, а денежные ставки, которые превращают эти состязания в кровавые расправы».
И потекли дни, полные изнуряющих истязаний. Мистер Хорор получал удовольствие от пе- ревоспитания, основной его целью было полностью подавить и подчинить себе волю непо- корного пса. Он старательно выбивал из Макса Кодекс чести, заложенный в собаку кино- логами Стаффордской школы. Закалённый спортивными состязаниями пёс сопротивлялся как мог, и вскоре его тело ныло и ломило от ударов хлыстом. Главное, что он должен был вынести из уроков Хорора - это жажда крови, его челюсти долж- ны были стать орудием убийства, капканом смерти, попав в который ни одно существо не имело ни малейшего шанса на спасение.
Вскоре псу пришлось на деле испытать полученные навыки, его выставили на ринг против огромного косматого пса. Тот возвышался перед Максом неприступным утёсом, высокий рост, на первый взгляд, да- вал ему неотразимое преимущество. Схватив стаффорда за загривок, он принялся тре- пать и мутузить Макса, тот же, расставив пошире лапы, старался не дать громиле опроки- нуть себя на спину. Зрители улюлюкали и бесновались кругом, но амстафф, который был воспитан в традициях Стаффордширского клуба, не хотел драться без правил. Он привык выходить на поединок против собак своей породы в одной весовой категории, поэтому, как только здоровяк отпустил Макса, чтобы отдышаться, пёс отвернулся от соперника и направился в свой угол. Судья остановил бой. Во время этой короткой передышки Хорор, протирая собаку влажной губкой, бормотал под нос проклятия, обещая дома, как следует разобраться с собакой. Затем незаметным движением руки он коснулся собачьей головы и повернул Макса мордой к рингу. Хитрый человек потихоньку засунул в ухо собаки кусочек растения, которое обладало способностью подавлять волю и вызывать приступы неудер- жимой ярости.
В тот же момент всё перед глазами Макса покрылось кровавой пеленой, искажённые кри- ками лица людей расплывались, беззвучно открывая рты, страшное нетерпимое жжение раздирало череп, мозг поглотила тьма… и он бросился навстречу противнику…
Одним неуловимым движением Макс мгновенно вывернул голову и, намертво сомкнув зубы на горле противника, повалил того к верху лапами. Почуяв недоброе, великан жалоб- но пронзительно завизжал, но вскоре только хрип вырывался из разорванного горла.
Деревянные клинья, которыми пытались разомкнуть его сведённые челюсти, заставили Макса отпустить обмякшее тело и он безвольно опустился на задние лапы. Словно в тумане пёс наблюдал, как подъехал полосатый фургон и в него погрузили тело недавно ещё такого грозного исполина. Из этого фургона не было пути назад: те, кто попадали туда, больше не возвращались. В голове у собаки было пусто, он не выдержал, предал дело своего Трене- ра, позволил тупой злобе одержать верх над разумом. Воспалённый ум амстаффа кричал, терзая глухой болью душу собаки.
После этого случая Макс потерял всякий интерес к жизни. Ни побои, ни угрозы не мог- ли вывести его из ступора. Теперь Хорор хотел полностью использовать собаку в своих преступных целях. Каждый день Макса выводили в тренировочный зал и использовали в качестве боксерской груши. «Боевые» псы Хорора оттачивали на нем своё «мастерство». Неизвестно, как долго продолжалась бы эта незавидная судьба, но вскоре среди псов по- явилась «дама». Жижи тоже была американским стаффордширским терьером. Тем утром исстрадавшегося Макса, как всегда, приволокли на тренировку. Он безучастно уставил- ся на новое «лицо». Хорошенькая стаффочка с презрением смотрела на подавленного пса. Она явно не собиралась пачкать свои сахарные зубки об этого потерявшего своё до- стоинство стаффордширского терьера. Когда прозвучала резкая команда Хорора: «Убей его!»,- она и ухом не повела. Прочертив в воздухе кривую петлю, хлыст взлетел над головой недочеловека и резко опустился на спину гордой собачки. Она не взвизгнула, а только при- гнула упрямо голову. Внутри Макса что-то шевельнулось, и как только хлыст снова взвился вверх, он внезапно прыгнул вперед и прикрыл Жижи своим израненным, измученным те- лом, готовый в следующее мгновение броситься на мучителя, но плеть опустилась рядом, и хриплый хохот мистера Хорора эхом прокатился над залом; потирая руки, он удалился.
Так началась их дружба, а потом… и любовь… Радости пса не было предела, омрачало на- строение только поведение Хорора. Тот внимательно следил за собаками и однажды при- гласил к Жижи ветеринара, который сказал, что у неё будут щенки. Когда они направились во двор, Макс тенью последовал за ними. - Что ты собираешься делать с этими упрямцами? - Спросил врач. - Я разделаюсь с ними, как только появятся щенки. Они были нужны мне, чтобы произвести хорошее потомство. - Ухмыляясь, ответил Хорор. - Собираюсь оставить себе только луч- ших из помёта, остальных в фургон, а уж молодняк я воспитаю так, как нужно мне. Шерсть на загривке Макса встала дыбом. Как ты думаешь, что должен был делать будущий отец? Бежать, спасать своих ещё не ро- дившихся щенков от Хорора, а подругу от полосатого фургона? Ты прав, оставалось только разработать план побега…
Собаки перебрали массу различных вариантов, но остановились на одном. Во дворе, куда их выводили гулять, росло наклонное дерево, макушка которого перевешивалась через за- бор. Стаффорды решили, что как только они окажутся на прогулке, Жижи взбежит по ство- лу и перепрыгнет препятствие, за ней последует и Макс. И вот час настал. Как только мистер Хорор утратил на минуту бдительность, Жижи взлетела по дереву и в один прыжок оказалась по другую сторону. Максу некогда было раздумывать, он умело вскарабкался по сетчатому забору (сказались игры и обучение в любимой школе) и перекинул через него свое натренированное тело. Собаки стремглав бросились прочь от ненавистного места. - Будьте вы прокляты! – Потрясал кулаками разгневанный Хорор. - Никогда ваша порода не будет знать покоя! Люди будут бояться вас и гнать прочь, все их помыслы будут направле- ны на уничтожение вашего племени. - Неслись им вслед страшные ругательства озлоблен- ного человечишки. Проклятие настигло Жижи, скользнуло по её спине, опалив шерсть на загривке, рикошетом ударило в Макса, заставив его споткнуться, и унеслось вдаль в поисках новой жертвы… Но ничто не могло испугать и остановить вырвавшихся на волю собак.
Потекли тяжёлые дни скитаний. Проклятие стало сбываться. Поползли слухи о проделках американских стаффордширских терьеров. В чём их только не обвиняли: и в налётах на фермы, и в воровстве, но самое страшное обвинение заключалось в агрессивном поведе- нии и нападении на людей. Макс нигде не мог найти работу, чтобы накормить Жижи. Более того, на собак была уст- роена настоящая охота, и им пришлось затаиться в лесу, где пёс изредка ловил зайцев или даже мышей для подруги. На неё было жалко смотреть, бока ввалились, глаза потухли. Бесстрашная Жижи, волнуясь за малышей, которые скоро должны были появиться на свет, стала угрюмой и затравленной. У них не было дома, их все ненавидели, будущее щенков было под угрозой.
Однажды вечером они услышали крики на тропинке, ведущей через рощу. - Пожалуй, я посмотрю, что там происходит, - заторопился Макс. - Не уходи, останься,- сквозь слёзы взвизгнула Жижи,- я боюсь потерять тебя… Он ласково облизал взволнованную мордочку подруги. - Я вернусь, обещаю! – прошептал пёс ей на ухо и бросился на шум. Тихонько выглянув из-за дерева, он заметил на дорожке подростка, который пытался за- щититься от нападавших на него трёх хулиганов. Силы были неравны, но парнишка не от- ступал.
«Не обижайте слабых, будьте честными в бою, всегда защищайте правое дело!», - услышал Макс голос Тренера и, не раздумывая, бросился на помощь. Он вылетел из-за дерева, как снаряд: неумолимый, разящий, не знающий промаха. Бандиты опешили и растерялись от внезапно появившейся их жертве подмоги. Пёс не лаял, не рычал, он просто стоял рядом с пареньком, оскалив страшные зубы. Справиться с одним подростком ещё было можно, но рисковать своей шкурой хулиганы не собирались и бросились наутёк. - Спасибо, друг!- нагнулся мальчик к собаке и протянул руку… В это мгновение на тропинке появилась Жижи, глаза её горели, лапы подрагивали от голо- да, но она готова была броситься на защиту своего возлюбленного. Внезапно, она обесси- лено опустилась на утрамбованную землю, Макс потянулся к ней с вопросом… - Щенки, - жалобно проскулила собака… Новый друг понял всё без слов, он подхватил Жижи на руки и поспешил к дому, Макс не отставал от него ни на шаг…
Так началась новая глава в жизни Макса. Щенки благополучно появились на свет, они с Жижи обрели надёжного друга и новый дом, который затем стал Американским собачьим спортивным клубом. Так сбылась мечта тренера Стаффорда. Первые щенки выросли, на- шли достойных хозяев; появились новые малыши, за судьбу которых Макс и Жижи могли быть спокойны. Только нет-нет, да и возвращалось к ним проклятие Хорора, тогда собаки замирали и, при- жавшись, бок о бок, готовы были вместе противостоять подстерегавшим их напастям. Они знали, что если рядом настоящие друзья, большая семья, то никакие проклятия, никакое «Тёмное братство», никакие слухи им не страшны.
Вот такая история. Вспомни о ней, когда у тебя появится четвероногий питомец. Неважно, какой он будет породы, важно, чтобы ты не забывал о той ответственности, которую берёшь на себя. Ты обязан стать для собаки не просто хозяином, но и настоящим другом. Ничтожные, злобные, мстительные мистеры Хороры должны навсегда исчезнуть. Ты согласен?..
Наша история началась в стране восходящего солнца - Японии. Там, в императорском дворце, жила девочка-принцесса, у которой была грациозная, подвижная, элегантная, приветливая собачка породы японский хин. Гордая и самолюбивая Хина была талисманом императорского двора. Принцесса никогда с ней не разлучалась, собачка была такая ма- ленькая, что девочка могла носить её в широких рукавах своего кимоно, национального японского женского платья.
Пришла пора цветения персиковых деревьев - время, когда по всей Японии отмечают день девочек. Когда-то в знатные семейства приглашали заклинателей, которые при помощи специальных чар направляли все беды людей на бумажных кукол, которых затем пускали плыть по реке или по морю. Теперь же в домах просто устраивают выставки кукол, передающихся в семьях из поколе- ния в поколение, потому что в стране принято отмечать рождение дочери, даруя ей именно эту игрушку.
На празднование решено было пригласить принцессу китайского императорского двора, вместе с которой приехала её лучшая подружка - собачка породы пекинес. В своей рос- кошной пушистой шубке Пекинеса была неотразима, недаром она служила украшением китайского царского дома, потому что больше нигде эту собачку содержать и разводить не разрешалось под страхом смертной казни.
В украшенной комнате, где к потолку были подвешены шары из искусственных цветов ман- даринового дерева и вишни, со свисающими шёлковыми шнурами, девочки в нарядных кимоно вели неспешный разговор, угощаясь сладостями и любуясь куклами. Играя, принцессы усваивали правила хорошего тона, учились бережно относиться к вещам, сдержи- вать свои желания и прихоти.
Здесь же, непринуждённо откинувшись на мягких шёлковых подушках, обмахиваясь, как веером, пушистыми хвостами, возлежали и наши собачки. Высокомерно поводя своими остренькими мордочками, на кончиках которых подрагивали влажные носики, пёсики пох- валялись друг перед другом особенностями своих стран, пытаясь доказать их превосход- ство.
Началось всё с того, что Хина предложила сразиться в логическую японскую игру Го. На что Пекинеса ответила, что игра эта пришла в Японию из Китая, и не может называться японс- кой, при этом она гордо задрала носик кверху. Хина не растерялась и решила похвастать собственолапно выращенным в неглубоком под- доне миниатюрным деревцем бонсаем, но высокомерная Пекинеса, снова сослалась на то, что и бонсаи были родом из Китая. Отвечая, она слегка повысила голос и снова задрала нос.
Японская собачка замерла, а затем из листочка бумаги умело сложила журавлика. Она зна- ла, что искусство оригами родилось в Японии и Пекинесу нечего будет ответить на это. Победно улыбаясь, она тоже вздернула носик. Пекинеса презрительно посмотрела на бумажную фигурку и фыркнула. “Подумаешь, жу- равлик, так он же не летает. Вот в Китае умеют делать воздушных змеев - летающих драконов, которые могут парить в небе на потоках ветра. Кроме того, бумагу для оригами тоже начали делать в Поднебесной”.
Спор разгорался, Хина повествовала о суши - кулинарных блюдах из сырой рыбы, о сумо - схватках больших людей, толковала про икебану - искусство составления букетов. Пекинеса не уступала, она вещала о выращивании чая и чайной церемонии - искусстве за- варивания чая, о хрупком тончайшем фарфоре, о Великой китайской стене. Хина, услышав про стену, затявкала: “Вот ты сидишь, за каменным забором и ничего не видишь дальше своего носа, а я!... А я!... Я была за морем, видела разные страны, гостила в европейских королевских домах. Вот!” - И она фыркнула, сморщив мордочку.
Собачки так увлеклись спором, что забыли обо всем на свете. Какие уж тут приличия и хо- рошие манеры! Они гавкали до хрипоты, подвывали, иногда срываясь на щенячий визг. Аристократки так шумели, что их лай разбудил Большого Пса, который сладко почивал, по- ложив голову на Сириус. Вожак решил проучить взбалмошных спорщиц и слегка щелкнул их по задранным носам. Ой, как стыдно стало пёсикам, они прижали ушки, поджали хвостики, но носики так и оста- лись приплюснутыми, напоминая хозяйкам о бахвальстве. С тех пор ни пекинесы, ни япон- ские хины не лают без нужды.
А ты задаешься перед друзьями? Хвастаешь без меры? Нет? Молодец!
Тогда можешь не опасаться за свой нос и спокойно читать истории дальше.
Когда Большой пёс разделил собак на породы, то основная их часть стала охотниками. Для этого требовались различные навыки и способности. И вот тех, кто бесстрашно нырял в норы и расправлялся там, под землей, с таким крупным зверем, как барсук или лисица, стали называть терьерами, от латинского «terra» -земля.
Один из терьеров попал в английскую семью. Невысокий, абсолютно чёрный, как эбеновое дерево, с подпалом цвета насыщенного каштана, с азартными миндалевидными глазами, элегантный, мускулистый терьер был необычайно хорош собой. Он честно выполнял свои обязанности: ходил с хозяином на охоту, дома бесстрашно истреблял крыс и мелких хищ- ников, а благодаря своему чуткому слуху он первый слышал любой подозрительный шум и реагировал на него громким призывным лаем.
Но в один прекрасный день всё изменилось. В семье родилась маленькая хорошенькая девочка. Про охоту забыли, а у терьера появилась новая обязанность - он должен был сле- дить за малышкой и развлекать её, чтобы она не плакала. Пёс стал неразлучным спутником девочки, партнёром по играм, его так и стали называть тойтерьер, ведь по-английски «toy» и есть игрушка. Они проводили вместе много времени: играли в мяч, бегали наперегонки, рыли в песочной куче норы и соединяли их причудливыми ходами - и ничто не омрачало их дни. Но страшная болезнь не заставила себя ждать, она поразила малышку, и та не могла больше скакать и прыгать, её резвые ножки отказывались служить ей как раньше. Девоч- ка целыми днями лежала в постели и её звонкий, задорный смех не раздавался в стенах дома.
Бедный Той загрустил не на шутку. Он не мог ни есть, ни спать, а только думал и думал о том, как помочь своей маленькой подруге. И вот однажды, когда измученный пёсик почти отчаялся и потерял надежду, перед ним внезапно появился Большой пёс и спросил Тоя, хочет ли он спасти девочку и, что он готов отдать ради неё. - Да, да! - взволнованно ответил Той. - Всё, всё что угодно, лишь бы она снова могла бегать, прыгать и радостно смеяться. - Хорошо, - сказал Большой пёс. - В то мгновение, когда ты лизнёшь свою подругу в нос, болезнь отступит, и она снова станет весёлой, жизнерадостной и здоровой, но… Той и не подумал дослушать, он со всех ног бросился в спальню … Большой Пёс печально закончил: «Но ты уменьшишься в размерах и на самом деле станешь похож на игрушку, и никогда не сможешь охотиться на крупных зверей, а будешь просто до- машней собакой», - и исчез.
Терьер вскочил на кровать и… лизнул девочку прямо в нос… О, чудо! Малышка открыла глаза, потянулась, села в кровати и увидела перед собой мини- атюрную собачку с необычным обликом, которая любящими глазами настороженно и вни- мательно следила за девочкой. «Той?! Мой любимый верный Той!» – она прижала собачку к себе, и больше они никогда не расставались, и никакие болезни им были не страшны. Конечно, разве для настоящей дружбы важны размеры? Нет, главное - это бесстрашный характер и преданная душа.
Но до сих пор, когда Той вспоминает те тяжёлые дни, его охватывает волнение и неудержи- мая дрожь, и он готов взять на себя все невзгоды своих хозяев, а его безграничная любовь и преданность не имеет себе равных.
«Су» так меня назвали. Что это означает никому не известно, но мне моя кличка понравилась, а еще больше я полюбила ЕГО, своего хозяина, который так меня назвал.
Часть первая
Все началось в то утро, которое я запомнила на всю свою жизнь. Наевшись досыта, свернувшись в комочки, мы спали рядом с мамой, облизывая, она ухаживала за нами то и дело, тыкая нам соски в нос, заставляя кушать. Было уютно и тепло. Громкий грохот разбудил нас. Маму куда-то увели, но мы тогда так ничего и не поняли, все, а нас тогда, было четверо, сладко спали. Уткнувшись носом в самый дальний угол нашего жилища, я сопела вовсе свои могучие ноздри, храпя время от времени. Проснулась я от душераздирающих криков моих братьев и сестры, от страха я притихла и забилась в угол. Затем крик прекратился.
Потом резкий запах!
Это был запах крови!
- Да! этот запах! - Он въедался мне в ноздри, проникая вглубь до костей, до мозга пропитывая страхом каждую клеточку моего организма. Забившись далеко в угол, моей конуры, обнаружив тоненькую щель, я стала наблюдать, что происходит там. Там куда увели маму, там, где когда-то кричали мои однопометники, и там, откуда доносился этот резкий запах. Запах крови.
Тогда, я дала себе слово:
- Я ВЫЖИВУ, и ОБО МНЕ УЗНАЕТ ВЕСЬ МИР!- сказала я себе. Нужно бежать. Куда? Когда? Куча Вопросов, на которые я не находила ответ.
Наблюдая в тонкую щель, я видела, как кругом бегали люди и суетились. Посреди двора, где когда-то готовили еду, горел костер, а над ним крутили какие-то тушки, как я потом поняла, это были мои родные и близкие, моя мать, мои два брата и сестра, которых больше я никогда не увижу, которые не будут никогда сопеть, вылизывая меня своим шершавым язычком. От, увиденного я еще больше сжалась. По моей шершавой морде полились слезы. Мои глаза, слиплись, и очень сильно захотелось есть. Ни подавая, никаких звуков я дождалась, когда стало темно, и когда все разошлись, спать я тихо вышла, из конуры.
- Я ВЫЖИВУ, и ОБО МНЕ УЗНАЕТ ВЕСЬ МИР! – тихо повторяла я себе, обязательно выживу, и прочь побежала со двора. Не знаю, сколько я бежала, но помню одно, ОЧЕНЬ ХОТЕЛОСЬ, ЕСТЬ! Днем я скрывалась я в лесу, а ночью когда люди спят, я бежала. Бежать! Бежать командовала я себе, даже тогда когда не слушались лапы, когда от голода кружилась голова. Обессиленная от голода и долгих скитаний, подвернув, заднюю лапу я упала, понимая, что подняться, будет невозможно я начала выть. Я выла от обиды, на весь МИР, от боли в задней лапе, от страха быть съеденной, как моя мать и однопометники. И самое главное я начинала понимать, что это конец. От горьких слез, и я ничего не видела. Я очень хотела кушать, мне, было очень холодно и, я звала маму.
Я не увидела и не услышала ЕГО, когда он подошел сзади, и очень нежно взял меня на руки. Вначале я воспротивилась, а потом … Потом обессиленная изнеможенная, жившая одной мечтой ВЫЖИТЬ и ЗАЯВИТЬ О СЕБЕ НА ВЕСЬ МИР! И погрузилась в его объятия. У него на руках я уснула. Он принес меня к себе в дом, накормил и спрятал.
Часть вторая
Матго – звали его, моего спасителя и покровителя. Не знаю, чтобы случилось со мной, если бы не он. Наверно я бы умерла, со своей мечтой Выжить, во что бы то ни стало и заявить о себе на весь мир, либо меня бы съели, как моих родственников, но в моей жизни после долгих скитаний и несчастий появился небольшой просвет.
Матго! Это был невысокий, коренастый мужчина лет примерно 30. От него всегда веяло теплом. Это тепло проносилось по мне с необычайно высокой скоростью. Су – моя! Су – так называл он меня. Наверно он меня любил. Да! действительно любил, потому что все, что происходило с ним после моего появления невозможно считать благополучием.
В те далекие 50-е годы, у нас, в Китае, пришли к власти коммунисты. Я не понимала, почему Матго меня прятал. Прятал всегда и везде. Если мы с ним гуляли, то это было в мерзкую погоду и обязательно где-то, где не было никого. А я росла и была очень красива. Ярчайшего рыжего окраса, с черной надутой как у бегемотика мордочкой, великолепно посажены черные как маслины глазки, фиолетовый язык все во мне говорило, что я была, собака породы китайский шар пей. Вообще-то по натуре я добрая, но когда Матго грозила опасность, я была готова умереть за него. Не представляя свою жизнь без него, я кидалась на все что угрожала его жизни.
Слева и справа стоял лес. Моросил дождь. Под мокрыми деревьями еще лежал снег, серый, пропитанный холодной весенней водой. Мы бегали, резвились. Он бросал разные палочки, а я с огромным удовольствием приносила ему их. Во время очередного броска, я увидела какую-то тень. Насторожившись и нахмурившись в ожидании опасности, я начала присматриваться к тени. Да я не ошиблась. Это был Он. Это был наш сосед по комнате. Он всегда ходил в кожаном пиджаке и был необычайно злой. Его звали Кике. Работал Кике начальником кампании, под руководством Мао- Цзэдуна по уничтожению домашних животных с целью экономии продовольствия. Он преследовал всех владельцев животных, необязательно собак. Его жертвами стали кошки, воробьи, крысы, другие домашние животные. Кике выслеживал их, потом с вооруженными людьми приходил под утро, что-то громко кричал. Всех животных найденных в доме, во время обыска отбирали у хозяев, и отправляли на убой. Я не понимала что такое «УБОЙ» но была уверенна, что это было плохое слово. А хозяев арестовывали как будто они укрыватели, особых государственных ценностей. Сажали за решетку, потом их долго-долго никто не видел. И сейчас, за деревом прятался он КИКЕ. Злой и подлый человек. Он следил за нами, и хотел нас разлучить. Разлучить меня с Матго? С ним, которого я люблю больше всего на свете, который спас меня от гибели, с которым связаны все мои надежды. Этого я не могла допустить. В считанные секунды я бросилась за тенью. Полностью игнорируя, команды Матго я летела, что есть силы на опасность подстерегающую нас. Откуда во мне столько злобы проснулось, ведь меня никто никогда не обучал тому, что я тогда сделала. Догнав Кике, он бросился от меня прочь. Ухватившись за его стопу, я повалила его и начала кусать и грызть его. В этот момент передо мной опять всплыла картина моих родных и близких убиенных. В гневе я вырвала ему кусок икроножной мышцы, и тут опять этот запах. Запах крови, который я помню с тех времен, который заставлял меня дрожать, и прятаться, который буквально парализовал меня тогда, сейчас было все наоборот. МНЕ хотелось его крови. Он что-то кричал, толкал и бил меня но ничего не чувствуя я делала свое дело. Отрывая новые куски его поганого мяса я с дикими визигами все рвала его и рвала, и чтобы было, если бы не подбежал Матго. Я бы справилась с ним навсегда, но Матго. Ох, как зря он это сделал, потом мы оба жалели об этом. Он буквально оторвал меня от Кике. Помог ему подняться, и очень сильно меня наказал. Мы отвели Кике домой, он, едва идя, возмущаясь и грозя мне всем, что у него было цело, то и дело норовил меня ударить, а я все норовила его укусить, да побольнее, чтобы он взвыл от боли, как выла моя мать, как выли мои братья и сестра, как выло от него множество кошек и собак, попугаев и ворон, крыс и хомячков. Так тогда мы дошли домой. Матго завел его в комнату обработал раны и напоил лекарством, когда Кике уснул, мы пошли к свою комнату. Я, не грамма ни чувствуя, за собой вины, с чувством не до конца выполненного долга, легла на свое место. Матго сел на диван.
- Су! Иди ко мне!
- Я мигом подбежала к нему, и бросилась в его объятия. По его щекам текли слезы, облизав ему глаза, щеки, как когда-то мне делала мама, я расположилась у него на руках.
Ну что ты натворила! Говорил он мне, гладя мою шарпеинную голову. А я лежала и ни о чем не думала. Мне было хорошо. Хорошо потому что МЫ вместе! И никто никогда нас не разлучит. Мы ВЫЖИВЕМ, знали мы оба, и весь мир будет знать о нас.
Часть третья
В эту ночь мы не спали. Не спал и Кике. Претворившись спящим, он, дождавшись нашего ухода, стал собирать все необходимые бумаги на наш арест. На Матго как на «укрывателя», а на меня как на особо важную проблему продовольственной программы. В доме уже невозможно было скрывать мое присутствие, поэтому Матго стал нервно собирать вещи. Вещей оказалось немного. Плетеная веревка, на которой он меня выводил гулять, и немного еды. И на рассвете мы тихонько вышли из дома через черный ход. Мы всегда через него входили и выходили. Не знал это только Кике. Выставив охрану у входа в дом, он расставил солдат под окнами. Ох, как яростно он бросился к нам в комнату, представляя нас арестованными. После случившегося Кике просто бредил идеей, заковать Матго в кандалы, а меня, меня отправить на "убой" или зажарить собственноручно на верителе. И как он кричал когда, вломившись в дверь, увидел, что нас там нет. Мы бежали. Бежали, что есть силы, бежали туда, где никогда нас не найдут, где мы будем жить спокойно, где нас никто не выдаст и не сдаст меня на «Убой» а Матго в тюрьму. Бежали по лесу, где буквально час несколько часов назад мы спокойно гуляли. Бежать было трудно, убегая по еще лежащему снегу, пропитанному холодной весенней водой, мы то и дело падали, поднимались и бежали дальше. Оставляя позади себя Кике, небольшую, но одновременно уютную комнату, и огромную массу воспоминаний.
Вскоре, стало светло, но бежать мы не переставали. Это был наш шанс, и использовать его было необходимо. Когда мы ушли подальше в лес, наш бег сменился быстрым шагом, а затем и вовсе на прогулочный шаг. Мы уже были, далеко и боятся теперь нам, было нечего, за исключением диких кабанов, которые в то время так рьяно производили набеги на селения. Да! Когда мы убегали в лес от угрожающей нам опасности, о кабанах мы как-то не задумывались. А теперь? Боязнь быть съеденной Кике, я переживала за себя и за Матго быть съеденной дикими кабанами. Да! От перемены мест слагаемых сумма не изменяется. Думала я, и неторопливо плелась за Матго. А Матго, по видимому еще не осознав что, избежав одной опасности, мы шли навстречу другим, неторопливо шел что-то напевая, мне тогда казалось, что он ни о чем не думал. Наверное, думала только я. Наконец-то мы вышли на небольшую открытую от снега поляну, где и решили пообедать. Достав из старенькой котомки немного еды, Матго разделил все поровну. Су! Позвал он меня к себе! Иди кушать разбойница, защитница моя. И что бы я делал, если бы не ты. Работал бы как все, или отдыхал бы в комнате. Ну, впрямь никакой романтики. То ли дело сейчас. Мерзну тут с тобой и за что мне все это??? – не переставая, твердил Матго. Ты у меня чемодан без ручки. Почему без ручки? Потому что тяжко нести и жалко бросить! – говорил он. Не обращая на него внимания, я пошла к своей пайке и медленно как бы нехотя стала, есть, тогда именно тогда я очень хотела на него обидеться, но вкус еды … да еще на свежем воздухе. Ах! подумала я. Все равно, что говорит Матго, говорить и делать две разные вещи, ведь он из-за меня ушел из дома, из-за меня бросил работу, из-за меня пошел в этот лес, значит, он меня любит, а значит, я самая счастливая собака на свете что у меня есть ОН, мой Матго. Едва мы приступили к своей «богатой» трапезе состоявшей из риса, овощей и хлеба, как я услышала тихое-тихое дыхание затем хруст веток, оглянувшись вокруг, я почувствовала какой то запах! Я насторожилась как тогда с Кике.
-Кабан - закричал Матго, и, схватив меня за шкуру, побежал к ближайшему дереву. В три секунды мы были на нем. Дерево оказалось крепким и высоким, наблюдая сверху за кабаном и получив команду: - Фу я уже не стала заниматься самодеятельностью как с Кике, хотя мне и казалось, что этого кабана я уложу в два счета, но как воспитанная собака, подчиненная своему хозяину, я смешно сказать, сидела на дереве у него на руках. Кабан, слава Богу, был один, но такой огромный … Его клыки были размером с меня, а голова? Голова вообще была просто неописуемых размеров. Кабан, кряхтя, подошел к нашему «столу» и в один короткий миг съел все, что причиталось мне, Матго. Моему гневу, не было предела, когда я увидела все это. Почему я так медленно ела? подумала я! Почему? Наверное, Матго думал то же самое, потому что у него было такое недоуменное лицо, это надо было видеть. На глазах страх уже отсутствовал, теперь я уже думала за Матго. Что бы он ничего лишнего не натворил. Теперь я за него была в ответе, и чтобы он немного отвлекся от еды, я, сидя у него на руках, на дереве, причем ни на кого не собираясь нападать начала рычать и лаять на кабана. Оглянувшись, кабан, не понимая ничего, откуда на него лают и рычат, закружился вокруг своей оси, да так быстро, что у меня глаза не успевали за ним смотреть, голова так не крутилась, как тот крутился за своим хвостом. Его движения были подобны крутящемуся волчку. Еще бы немного и от него, наверное - бы раздался свист, подобный юле. Лаяла я тогда во всю свою могучую глотку, а он все крутился и крутился, крутился и крутился, наверное, думал, что лает его хвост. Таким образом, крутившийся кабан, при выписывании своего очередного «па» боком падает на невысокое дерево, ломая его, натыкается на его обломки. Раздался резкий визг. Да! Это был визг умирающего животного. Тело его билось в судорогах, а его могучая пасть все равно жаждало укусить хвост. Прошло немного времени, визг прекратился, кабан издал последний стон и умер. От увиденного, не смотря на прохладную весеннюю погоду, у Матго на лбу выступил пот. Жаль этого кабана – сказал Матго. Потихоньку, одной рукой держа меня за шкуру, другой, перебирая ветки, мы долго спускались с дерева. Непонятно как быстро мы на него забрались и так долго спускались с него. Держа меня на руках, Матго подошел к кабану поближе, убедившись, что тот не дышит, Матго осторожно подошел к нему. Я демонстративно вырвалась у него с рук и с чувством высокого достоинство, высоко держа голову, подбежала к нему и вцепилась всей своей пастью за его хвост. Фу – приказал Матго. Только что на дереве от него пряталась, а сейчас смелая стала? Но что бы он не говорил и как бы он не жалел этого кабана, это была победа. Победа, прежде всего над голодом. Ведь этот кабан съел все наши запасы, не понимая, что теперь, основным запасом нашего продовольствия стал он. Нужно было разделывать тушу. Матго, отыскав нож, принялся за работу. Нужно было разделать тушу пока светло, разделить ее, попытаться сохранить, слава Богу, еще лежал снег, и мясо сохраниться, говорил Матго. Через несколько часов, туша дикого кабана, смотрелась, не сколечко не страшно, а даже как-то жалостливо. Наломав сухие ветки деревьев мы разожгли костер, Матго начал жарить мясо, а пока оно жарилось, мы сооружали себе ночлег. Из поломанного кабаном дерева крышу, присыпав сверху ветками, утеплив свое жилье елью, приготовив ложе из можжевельника, и разведя костер, мы были готовы к наступающей ночи. К тому времени аромат жареного мяса дикого кабана разнесся по всему лесу. Устроившись, поудобнее мы с Матго принялись за ужин. Я тогда ела исключительно сырое мясо, мне оно больше нравилось, ну а Матго жаренное. Мы никогда так много не ели, сколько съели тогда. Может быть все неприятности, оставшиеся позади, плюс свежий воздух, да и мясо, оно было исключительно вкуснейшим. Жили мы бедно, денег хватало лишь на скудное пропитание, иногда Матго отдавал мне свою чашку пустого риса, оставаясь сам голодным. Поэтому этот ужин в праве называться пиром. Набивши свои желудки до отвала, мы легли на можжевеловую ложу. Запах костра, можжевельника и жареного мяса, все смешалось в единый дурманящий сном аромат. По моему телу разлилось приятное тепло. Я легла рядом с Матго и так, прижавшись, друг к другу мы крепко-крепко уснули.
Все даты в формате GMT
1 час. Хитов сегодня: 939
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
автор Веда Конг 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
